Волчонок - Страница 91

Официант исчез. Дольше тянуть с ответом было нельзя.

— Роскошный подарок, госпожа Руф.

— Я подняла биографии тех наших соотечественников, кто пытался стать коллантарием и не смог. Либо они вообще не служили в армии, либо служили рядовыми. Двое служили офицерами в частях второго эшелона. Теперь вы имеете готовый «входной фильтр». Ешьте зайца, вам понравится…

— Почему вы затеяли этот разговор со мной? — спросила Н’доли. — Почему не обратились к куратору Умсле? Это называется: действовать через голову начальства…

Юлия рассмеялась:

— Ничего подобного, милочка. Через голову начальства — это значит, минуя Умслу, обратиться к его шефу в планбезе. Полагаю, вы еще не чиф-вождь Департамента планетарной безопасности Китты? Если да, то я сильно рисковала, приглашая вас в ресторан. Кроме того, у Умслы очень твердая голова и куча неотложных дел. Он положит мои выкладки под сукно, чтобы вспомнить о них через пару лет. Как вы зовете Умслу за его спиной?

— Черепаха, — машинально ответила Н’доли.

— Вот-вот. Поэтому, милочка, сделайте из информации, полученной от меня, конфетку. И когда у Умслы будет аппетит, накормите его досыта. За ваш успех!

Юлия отхлебнула глоток вина. На губах остались капли: красные на красном. Промокнув рот салфеткой, помпилианка скомкала клочок бумаги, похожий на пластырь, снятый с раны, и с меткостью снайпера кинула в утилизатор. Н’доли следила за ней, пытаясь хранить невозмутимость. Эта женщина выводила Н’доли из равновесия, да что там — она била дочь Папы Лусэро на всех фронтах, несмотря на разницу в возрасте. Н’доли была хороша, Юлия была великолепна. Н’доли рано научилась привлекать внимание мужчин, Юлия родилась с этим талантом в крови. Играя первую скрипку в любом разговоре, Н’доли столкнулась с дирижером. Лидер по природе, вудуни тратила уйму сил, чтобы не попасть под влияние госпожи Руф.

Дочь буяна и пьяницы — и дочь знатного вельможи.

Дочь антиса — и первая женщина-коллантарий.

Она руководила сетью лабораторий, вспомнила Н’доли. Дома, на Квинтилисе. Она была в той же должности, что и Умсла, если не выше. Доктор социостратегии… Проклятье, эта женщина все утратила, упала с горы в болото! Почему в ней нет надлома? Где хотя бы намек на трещинку? Или это я ничего не вижу?

— Умслу зовут Черепахой, — сказала Н’доли. — Как подчиненные звали вас?

Юлия отсалютовала бокалом:

— Стерва. Меня звали Стервой, милочка.

— И вы не обижались?

— Поживите с мое, и вы будете гордиться таким прозвищем.

— Вы неподражаемы, госпожа Руф. Обычно мы, женщины, не любим поминать свой возраст. А уж в смысле старшинства…

— Ах, оставьте! — Юлия сыграла престарелую кокетку, и удачно. — Я не о возрасте. После процедуры обезрабливания возраст — это такой пустяк… Я ведь, к вашему сведению, не только лягушек резала на Квинтилисе. Я еще и была подопытным кроликом. Вы — межрасовый генетик. Вы должны понимать, что испытывает помпилианец, насильно лишенный рабов.

— Он погибает. — Н’доли почувствовала, что мерзнет. — Смертью мученика.

— В целом, да. Если не считать того, что я выжила…

Докурив, Юлия загасила сигарету. Пепельница скрылась в недрах стола. Полковник Тумидус выпил молча, без тоста, словно по покойнику, и не стал закусывать.

— Как? — У Н’доли пропал аппетит. — Как вы выжили?

— Чудом. Вы ощущаете свой Лоа?

— Конечно. Он часть меня.

— А теперь представьте, что от вашего Лоа начинают отрезать по кусочку. Режут, пока не останется одна голая сердцевина. Живое сердце без тела. Представили?

— Но зачем?!

— Двигали науку вперед. Новые качества, новые типы взаимодействий, в чем-то сходные со способностями антиса. Антиса из меня, увы, не получилось. Зато я сделалась координатором колланта без службы в армии. Но я — уникум. Второй Юлии Руф в Ойкумене нет и не предвидится.

Юлия занялась фрикасе. Одна мурена поедала другую.

— У нас, — Н’доли съела кусочек зайца, не чувствуя вкуса, — ставились прямо противоположные опыты. Мы пытались создавать искусственных энергетов. Ну, не то чтобы мы — я тогда была совсем девчонкой. Брали добровольцев — варваров, техноложцев — и искали способ перепрыгнуть через временной барьер эволюции. Наложение донорского Лоа, частичная репликация функций, психофизиологический импринтинг… плюс фармакологическая поддержка.

— Я читала об этих экспериментах, — кивнула Юлия. — Вы получили результат?

— Нет. В итоге интенсивной перестройки у добровольцев развивались частичные энергетические способности. Итог: пятипроцентные недогематры, шестипроцентные недобрамайны, недовехдены на три с половиной процента… Игра не стоила свеч. Затрат на каждого — как на космическую яхту, а на выходе — способности в районе статистической погрешности. При более интенсивных методиках результат повышался до восьми-девяти процентов, но добровольцы умирали. Брамайны — от страданий, непереносимых для их тел. Гематры впадали в кому — мозг не справлялся с нагрузкой. Двое вехденов сгорели… В итоге эксперименты свернули.

Юлия подняла бокал:

— Хватит о грустном! Я предлагаю тост. За «Грядущее»!

* * *

— Вудуны делают недопомпилианца, — сказала Юлия. — Теперь я в этом уверена. Шесть-семь процентов, игра не стоит свеч… Делают, черномазые колдуны. Из варваров, техноложцев — из кого попало. Шесть-семь процентов? Только в нашем, помпилианском случае минус оборачивается плюсом. Девчонка сама не понимает, о чем проболталась. Я купила ее на сострадание. Самая, если вдуматься, востребованная наживка…